Если сейчас лишить нас многих вещей, которых не было всего 50 лет назад, то наша жизнь покажется нам кромешным адом, а сами мы будем походить на слепых котят, которых топят в мешке — такие же беспомощные. А если учитывать сложное, безумное, местами просто ненормальное прошлое этих вещей, то они действительно вполне могли и не появиться. Сам посмотри, что не так с пляжным отдыхом, Библией и «белой расой».
1. Отпуск = больничный
Очевидно, что для большей части планеты идеальный отпуск и пляж неразделимы. Кажется, что так было всегда, что еще в античные времена Ясон поехал с аргонавтами к побережью Черного моря, чтобы отдохнуть на пляже под Анапой. Но на самом деле история пляжного отдыха не настолько древняя. Да, люди жили возле песчаных берегов десятилетиями, но поставить зонт, постелить большое полотенце и загорать под солнцем додумались только в 18 веке. Хотя они и так были загорелыми, ведь это ты сидишь целыми днями за комплюхтером, а раньше люди в поле работали, на улице, гастролировали с торговыми или завоевательными программами. К тому же время было жестокое, и для людей пляж был местом кораблекрушений (поэтому единственный раз, когда они туда выбирались — на следующий день после крушения, чтобы обнести драгоценный корабль), местом промысла пиратов, стихийных бедствий, смертельных болезней, прибывающих из далеких земель, и морских чудовищ, поглощающих смузи из песка, соленой воды и человечины. Так что пляж и море виделись рапой из экзистенциального отчаяния. От моря ничего хорошего не ждали, даже плавать не ходили, ибо церковь считала, что плавать умеют только ведьмы.
Но в середине 18 века богатая английская элита начала замечать, что работяги почему-то здоровее их. Причина оказалась простой — они занимались физическим трудом, пока благородные жертвы аристократического инцеста развлекались, разве что охотой и кровопролитным регби, да и то в колледжские времена. Представить, что благородный лорд будет напрягаться физически — немыслимо, и тогда была порождена альтернатива в виде купания. Врачи назначали его от всех болезней: от проказы, подагры, туберкулеза, истерии и меланхолии. Город Скарборо возле Йорка стал домом для первого бальнеологического курорта в мире, и уже через несколько лет подобные заведения стали появляться по всей Европе как прыщи во время полового созревания. Кстати, термин «отпуск» в то время носил вынужденный характер, и по смыслу больше напоминал больничный. Так что, отдыхая сейчас, ты в прямом смысле лечишься.
2. Ноль, который никто не хотел признавать
Ноль — это не просто цифра, это наполненная значением инкубула, суть всей математики, раскрывающая ее истинную природу. Но людям было вообще плевать на нули. Зачем обозначать ничего? Вот и не обозначали. Такого понятия, как «ноль» или «нуль», не было вообще. Например, вавилоняне со своей шумерской системой исчисления еще 5000 лет назад на том месте, где сейчас обычно пишут ноль, оставляли пропуск, пустое место.
За следующие несколько веков ноль попутешествовал через Китай, Ближний Восток, объелся специй, попьянствовал с выдающимися математиками (которые все без исключения жили на Ближнем Востоке) и в итоге так располнел, что превратился в круг. Но так было только в просвещенном мире, к коему Европа никак не относилась. Жалкое, гиблое, дремучее и вонючее место, готовое отдаться за пачку специй и метр шелковой ткани. Если бы не мавры, завоевавшие Испанию в XII веке и выдающийся математик Фибоначчи, который понял, что ноль вроде как должен быть, то неизвестно, как долго нам бы пришлось его ждать.
Рассвет нуля пришелся на XIII век, и только через четыре столетия европейцы распробовали кругляк, полностью отказались от римских цифр, и перешли на арабские с нуликом. А многострадальная дырка в ободке в благодарность открыла миру путь к физике, технике и компьютерам.
3. Национальная кухня — это туфта собачья
Небольшая порция разочарования для всех фанатов итальянской кухни — большинство популярных видов спагетти было придумано американцами в начале ХХ века. Вот такой вот культурный обмен: Америка послала Европе помидор, а в ответ получила томатный соус. И то, широко применять в Италии его начали только в конце XVIII века благодаря сильному влиянию Испании, руководившей Неаполитанским королевством и Сицилией. Так что соус маринара — это скорее совместная американо-испанская смесь, которую итальянские иммигранты в Америке позже довели до восхитительного совершенства.
Иными словами, почти всё, что мы думаем про традиционные блюда «национальных кухонь» — это туфта. Так почему же мы связываем конкретную пищу с конкретными странами? Всё просто, национальная кухня — это инструмент. В частности, это инструмент, используемый правительством, желающим создать единую национальную идентичность.
Вот взять ту же Италию, которая появилась как понятие только в середине XIX века. До этого сапог был усеян бесчисленным количеством гордых, но чаще всего никчемных государств. С кухней была та же беда: была сицилийская еда, пьемонтская, сардинская и так далее. На кого-то повлияла тесная дружба с немцами, на кого-то французы, а на кого-то испанцы. Все отличались, как датчанин от шведа. Даже сегодня итальянцы не понимают диалекта друг друга, хотя корни одни и страна общая. А та самая еда смогла создать Италии репутацию, но не объединила страну. Ризотто в Милане и Калабрии существенно отличается друг от друга.
4. Шекспир плагиатил без авторских прав
Почти пять тысяч лет после выхода человечества на большую арену люди обнаружили, что камень можно использовать для черновых записей. О том, чтобы указывать авторство, никто даже не думал. Наоборот, пускай приходят другие и царапают своих диких лосей и восхитительных косуль. Сейчас представить себе такое гораздо сложнее. Это был бы мир, в котором фанфик был бы законным способом заработать деньги. Хотя глупо об этом говорить после успехов «50 оттенков дерьма».
Впервые об авторских правах спохватились издатели, и только в XVIII веке. Так что Гомер, Шекспир, Сунь-Цзы, и прочие вполне могли добиться славы благодаря беззастенчивому плагиату у собратьев. А чего бояться: интернета нет, связи тоже — плагиать не хочу. К тому же практически достоверно известно, что Шекспир копировал некоторые фрагменты своих известных пьес у других писателей, и, что особенно интересно, никто не считал это зазорным, обычная практика. Так что вполне возможно, что творцы, которыми мы восхищаемся и поныне — обычные заимствователи. А что делать, до 1710 года не было даже юридического понятия об интеллектуальной собственности. Что еще более важно, этот закон имел эффект предоставления права на письменную идею человеку, который пришел с ней, а не тому, кто имел средства, чтобы воспроизвести ее.
До появления идеи о том, что конкретное расположение слов может быть собственностью, авторы не только не стремились к оригинальности, они сознательно избегали ее. Писатели творили на фундаменте творчества предшественников. Поэтому в последние годы стало модным считать автором «Одиссеи» и «Илиады» не слепого певца, а целые поколения поэтов, которые год от года добавляли в примитивный микенский рассказ про очередную войну что-то свое, в результате чего получилась насыщенная история, без которой не было бы нашей культуры.
5. Библию писали как хотели
Когда дело доходит до самого продаваемого бестселлера в мире — Библии — даже шутить страшно. «Это же книга, которую сам Бог написал», — думают некоторые олигафрены, хотя пять миллиардов проданных копий объясняются не всемирной популярностью автора. Просто порядочному христианину нельзя жить без Библии на тумбочке, грешно. Хотя и сама книга не без греха.
Печатный станок был изобретен в 1400 и начал штамповать более дешевые копии Библии. Но в 1536 году некто Уильям Тиндейл имел неосторожность перевести Новый Завет с греческого на английский, и был незамедлительно сожжен на костре за свои усилия. Тем не менее, это событие стало лебединой песней церковных Библий, началась Реформация, кровопролитные войны, и вскоре Европа фактически захлебнулась от святости наводнивших ее доступных Библий.
6. Какая именно белая раса позволяет свысока смотреть на негроидов?
Едва какой-то человек заговорит про белую расу, его тут же поведут на расстрел, такого вот нациста и пеленгаса. А всё, наверное, потому, что само по себе понятие имеет странную историю, противоречащую нынешнему слова восприятию.
Во-первых, слово появилось лишь недавно. Древние греки, например, отмечали, что на севере полно более светлокожих народов, которых они считали низшими и варварскими. Мир изменился, самые сильные и красивые оказались совсем в других странах, а доминирующие в культурном, географическом и прочих планах народы всё равно считали главным козырем тон кожи.
Потом, ближе к концу 18 века, немецкий антрополог Иоганн Фридрих Блуменбах решил сделать расизм проще и доступнее для всех. Так он собрал кучу черепов со всех уголков планеты, выстроил их в ряд, как лейтенант Хартман из «Цельнометаллической оболочки», и разделил их на пять рас: европеоидную (или белую), монголоидную (или желтую), малайскую (или коричневую), эфиопскую (или черную) и американскую (или красную). Да-да, не удивляйся, мир три века назад делился именно так. Блуменбах не пытался показать превосходство одной расы над другой и даже ругал современников, установивших, что негроиды являются низшей расой. Но со временем согласился с модными идеями и даже отметил, что белые были явно красивее. Томас Джефферсон принял работу Блуменбаха и сузил ее до появления рас и подрас. Теперь наивысшей подрасой, возвышающейся над всеми, была белая, англосаксонская. Понятие о высших и низших подрасах сохранялось вплоть до 19 века. В итоге отношение к темнокожим резко ухудшилось, а французы даже всерьез начали относить их к обезьянам.
Но всё изменилось в 1910-х годах, когда слово «сакс» стало ругательством. Началась Первая мировая, и быть связанным с немцами стало зазорно. Наконец в 1940-х годах антропологи определили только три расы: белые, черные и азиатские… или негроидную, монголоидную, европеоидную. Теперь ненавидящие друг друга итальянцы и ирландцы, англичане и французы оказались по одну сторону баррикад. Но мысли о превосходстве белых не растворились во временной толще.
Комментарии
(0)