Какое слово сильнее всего ласкает уши любого государственника, заставляет его томно похрюкивать и часто дышать? Нет, не взятка. Это слово «патриотизм». Любовь к отечеству то есть. К родине любовь. Любить свою страну страстно и самозабвенно учат с детства родители и школа, только вот почему-то нас эта пропаганда не очень возбуждает. Сегодня мы положим пару гвоздичек на могильную плиту идеи патриотизма. Но сначала проследим, как эта идея родилась, во что превратилась и почему умерла.
1. Появление патриотизма
Патриотизм родился, когда не было интернета и путешествий, люди жили в основном в деревнях и представляли в плане широты своего кругозора жалкое зрелище. Человек был лишен информации об окружающем мире, его мир заканчивался его поселением, парой соседних и ярмаркой раз в году в столице. Люди из ближайших поселений разговаривали на одном языке, были друг другу свои, все под одним королем/царем — не важно. «А вот за границей немцы, а я француз». Круг «свой-чужой» был четко очерчен по принципу национальности и принадлежности к разным государствам.
Власти вливали своим гражданам кучу бреда по поводу богоизбранности именно их страны, хорошести именно их народа, а вокруг враги. Проверить информацию от грамотных ребят сверху было тяжело: читать ты не умеешь, за границей никогда не был, до интернета еще куча лет, да и начальству виднее, что там творится в мире.Народ на этом этапе развития был сродни ребенку: верил во всех дедов морозов, придумываемых отцами нации, и, веря, был управляем как баран. Вокруг враги? «Ок, жена, пока! Я на войну, моя страна зовет меня. Да, лишения, конечно, потерплю, ради страны-то не жалко». Только французы почему-то вечно бунтовали. На этом этапе государство делало с людьми что хотело в своих интересах. Люди были всего лишь дровами в печке государственной машины и горели радостно, с треском, с чувством полезности выделяемого собой тепла. О том, что можно не гореть полешкой, а расти деревом, особо не думали. Понятия личного интереса не было — общее благо превыше всего.
2. Увядание патриотизма
Но люди потихоньку начинали жить богаче, границы — открываться, культуры — обмениваться, интернет — развращать всех Берковой и объединять гифками с котами. В 20 веке простой европеец впервые смог позволить себе путешествие в другую страну. И что же увидели все эти немцы, французы, русские, шведы, англичане в странах-соседях? То, что простые люди не считают друг друга врагами. Oh, you are Russian, cool! Gulag bad, vodka good. Lets drink, brother Ivan! Раньше под чужой страной понималось прежде всего ее правительство, теперь же — ее люди и культура.
США — это не Трамп, а бургеры и Канье Уэст. Это не США хочет с кем-то воевать, а политики. Бургеры же хотят съедаться как можно большим количеством иностранцев под аккомпанемент Канье Уэста.
Люди увидели, что мир нормальных людей, а не кровожадных уродов, как их рисовали агитплакаты, предельно широк, а истории про врагов вокруг — лживая госпропаганда. За границей такие же люди, никто ни с кем не хочет воевать — воевать хотят политики чужими руками. Вот тут идея патриотизма треснула и посыпалась.
До людей начало доходить, что реальной угрозы друг от друга больше нет, воевать незачем, а вся война — манипуляции политиков. Патриотизм же всегда держится в первую очередь на военной составляющей: родину надо защищать, нужно быть солдатом. Сынок, умри, но сделай. Само слово «патриотизм» уже гремит танковыми выстрелами и лязгает гусеницами. Гордитесь дети героями своей страны! Вот, полководцы: Наполеон, Кутузов, Нельсон.
3. Наше поколение и патриотизм
Вот от всего этого нафталина мы и бежим. Какая война, вы о чем, какие враги? Молодые люди Англо-Америки, континентальной Европы и славянских стран выросли в одной общей культуре: Бэтмен, макдак, рокеры, марихуана, кроссовки, джинсы. Наши родители и бабушки-дедушки росли каждый в своей. У нас, молодых, гораздо больше общего между собой, даже если мы живем на разных континентах, чем с нашими дедами. Нам просто смешны все эти разговоры про родину и патриотизм, потому что мы давно вышли за узкие рамки национальных государств и уперлись в рамки цивилизационные. Свои для нас — это в целом все представители европейской цивилизации, и даже эти рамки мы понемногу рушим, потому что мир безгранично широк, и люди по большей части хотят жить в мире, кроме отдельных фанатиков и всяких запрещенных в России плохих организаций.
Нас трудно развести на истории, что кто-то хочет нас захватить, — мы зайдем в интернет и проверим, реально ли это так. Весь этот душный патриотизм нам просто не интересен, и молодому русскому Кант может быть дороже Жукова.
4. Две гвоздики на могилу
Государственник из первого абзаца от злости хватает ртом воздух: «Как так, предатели, страна развалится, деды воевали!». Ну, как сказал Ландау, дураки и гуси нужны для того, чтобы их дразнить.
Патриотизм умер на нас, и это прекрасно. Государство теперь не может, как раньше, собрать кучу 18-летних ребят, наврать что-то про интересы родины и отправить подрываться на минах.
Мне эти ваши враги ничего не сделали, моей маме тоже, я не хочу воевать ни с кем, пока этот кто-то не ломится с топором в мою дверь.Поэтому все развитые страны переходят на контрактную армию: мотивация призывников ничтожна, они просто больше не хотят умирать. А зачем?
Государство перестало быть хозяином человека. Человек больше не готов мириться с ситуацией, когда сначала интересы государства, а потом — его личные. В конце концов, люди создали государство для облегчения своей жизни, и зачем оно нужно, если не для этого. Значит, в первую очередь государство должно действовать в интересах человека, и только потом он — в ответ. И то, взвесив все за и против личной выгоды и посмотрев, а хорошо ли его родина себя ведет. Нет государства без человека.
И понятия родины и государства мы тут не путаем, потому что родина — это мираж, это бесплотная идея, которую государство достает, когда в его интересах граждане должны в очередной раз отдать своих сыновей, деньги и землю на какой-нибудь проект власть имущих. Если где-то прозвучало слово «родина», можно быть уверенным, что следующим прозвучит «отдавай, ребята, кошельки и надевай каски». Родина зовет на войну, а на самом деле просто пацаны наверху не сумели договориться по поводу очередного куска земли. Ведущиеся на эту пропаганду воюют за землю, которая лично им никогда принадлежать не будет.
Ведь родина тебя не любит, у нее холодное сердце, она умеет только забывать. Ты вернешься с войны за родину, она повесит тебе пару блестящих безделушек на грудь, а ты будешь, как дурак, гордиться, что оставил ноги в том ущелье. Тебе не дадут ни квартиры, ни миллионов для безбедной жизни, и даже люди, за которых ты воевал, не скажут спасибо — будут смотреть на тебя на улице со смесью жалости и брезгливости: калека! Вот к такой судьбе в конце концов приводит игра в патриотизм.