Минутка философии на BroDude: как важно не быть серьезным

В то время как мои родители всё еще надеются, что однажды их сын станет серьезным человеком, я искренне желаю, чтобы этого со мной никогда не произошло. Думаешь, сейчас речь пойдет о том, как сохранить в себе ребенка? Об этом написано уже слишком много. Сегодня на очереди другая, не менее важная проблема.

Когда я пишу тексты и придумываю заголовки, меня всегда мучит вопрос: понимают ли читатели мои аллюзии? Например, в тексте про признаки шлюхи я использовал аллюзию на «Песни невинности и опыта» Блейка, а в комментариях мне посоветовали больше читать — похоже, аллюзию не отсекли. (Кстати, разреши мои сомнения, дорогой читатель, и если читал Блейка, пожалуйста, отметься в комментариях.) Поэтому на сей раз я лучше спохвачусь и сразу объясню, что заголовок текста призван намекнуть нам на пьесу Уайльда «Как важно быть серьезным», в которой нет ни слова о серьезных людях, зато много насмешек над ханжеством.

После дисклеймера можно заняться постановкой проблемы. Проблема есть, и она велика: наше поколение упрямо не желает быть серьезным и, более того, считает серьезность атавизмом, анахронизмом, достойным осмеяния.

Серьезных разговоров никто не ведет, а если и ведет, то при этом чувствует себя неловко. Отказ от подобных бесед гораздо лучше, чем безуспешные попытки быть серьезным и обсуждать важные предметы. Когда начинается разговор о серьезных вопросах, лично я чувствую себя дурачком (можно снова посоветовать мне побольше читать). Дело не в том, что я идеально глуп, и не в том, что у меня нет своего мнения. Оно есть, но я не вижу смысла и не имею желания его обсуждать.

Меня тяготят разговоры о кино, потому что все высказанные суждения (в том числе и мои) кажутся мне непростительно вторичными, заезженными и обсосанными. Меня тяготят разговоры о литературе, о которой я и без того пять лет размышлял в университете. Почему тяготят? Потому что я понимаю, с каких точек зрения надо рассматривать произведение и какие факторы учитывать, составляя мнение о нем, а бесценные самобытные точки зрения вроде «Зачем Раскольников убил бабушку, лучше бы пошел подработал, как все студенты» необратимо разрушают мою веру в человечество и в то, что у него есть хоть какое-то будущее. Не думай, чувак, я не хочу красоваться и делать вид, что лучше других. Уверен, мои размышления о трудовом законодательстве или о выращивании пшеницы вызвали бы у специалиста точно такие же грусть и недоумение. Беседы об искусстве — отдельная тема: оригинальные мнения о никчемности «Черного квадрата» Малевича и о том, что «я сам могу нарисовать, как Марк Шагал», отбивают всё желание взаимодействовать с миром на более глубоком уровне, чем «Остановите на следующей, пожалуйста» и «Будьте добры, дайте вон тот батон за двадцать рублей». Впрочем, мнения о ценности конструктивизма и экспрессионизма радуют не больше. Почему? Потому что какого черта обсуждать то, что не требует обсуждения? Неужели кто-то может считать, что его драгоценное мнение способно открыть человечеству глаза на оцененный однажды раз и навсегда факт культуры?

И я такой не один. Всё больше людей наотрез отказывается обсуждать серьезные вопросы, и нет основания их за это упрекать. Банальность любого озвученного суждения — лишь одна сторона медали. Другая — глубоко скрытый страх быть уязвимым и смешным.

Сложно сказать, откуда он взялся. Может, в этом виноват целый комплекс факторов — от массовой культуры с ее показным легким отношением к жизни до старого доброго конформизма с его отсутствием желания привлекать к себе излишнее внимание. Свою лепту наверняка внесла этика общения в Интернете, а точнее, ее полное отсутствие. Мы львиную долю времени тратим на серфинг по сети и не раз видели, как беспощадно троллили несчастных любителей побыть серьезными, поднимая на смех их мнения и ценности. У последних такое поведение, ясное дело, вызывало неистовый баттхерт — само собой, на потеху честному народу. Что мы вынесли из этого? Что, во-первых, можно смеяться над чем угодно. Во-вторых, поднимать на смех лучше, чем быть высмеянным. В-третьих, нельзя обнаруживать в обществе свои мнения, потому что в наши дни они приравниваются к слабости (если, конечно, речь идет о полемичном вопросе, а не о том, сколько будет дважды два). В-четвертых, высмеять можно абсолютно любое мнение и даже два диаметрально противоположных мнения относительно одного и того же вопроса, а следовательно, вероятно, венец эволюции и то, к чему всем нам следует стремиться — не иметь своего мнения ни по одному из серьезных вопросов.

Мы — современные канатоходцы, балансирующие на грани могильной серьезности и гомерического гогота, мы мастера шуток с серьезным лицом и обнародования тайны сквозь смех

Может быть, дело в том, что мы разучились вести серьезные разговоры и при попытке обсудить что-то «без дураков» впадаем в убогие крайности: пылкий спор, монотонное морализаторство, поучение (единственный, из уст кого оно звучало вразумительно, — Владимир Мономах, а умер он почти девятьсот лет назад, и оттого современные поучения выглядят еще смешнее). Пылкие споры хороши для шестнадцатилетних, пускай себе ищут истину и пытаются изменить мир. В таком образе они выглядят органично, чего не скажешь о двадцати с гаком летних мужиках. Читать морали нам тоже не пристало: какие морали, когда ты еще и жизни толком не видал? Не тебе учить людей и говорить им, что делать, а чего не делать — даже если тебе по неведомой причине кажется, будто ты лучше знаешь. Ты что, серьезно?

Виртуознейшие из нас овладели искусством хлопка одной ладонью маскировки собственного отношения к высказываемому, и этого умения вполне хватает им, чтобы не выжить из ума и при этом всё же принимать участие в беседах, а не отсиживаться с лицом хейтера где-нибудь вдали от места, где люди сотрясают воздух. Мы — современные канатоходцы, балансирующие на грани могильной серьезности и гомерического гогота, мы мастера шуток с серьезным лицом и обнародования тайны сквозь смех. Когда бы мы ни открыли рот, всех вокруг так и подмывает спросить: «Ты сейчас серьезно?» «Ты иронизируешь?» «Ты правда так думаешь?» Вопросы тщетны. Никто и никогда не получит на них ясного и недвусмысленного ответа. Произнесенное с каменным лицом «Я серьезно» и с улыбкой «Я шучу» никого не избавит от сомнений, и собеседник так до конца и не поймет, что именно ты хотел сказать. Отлично! Этого мы и добивались.

Знаешь, что в этом тексте самое плохое? Не спорность концепции, не субъективность. Полная серьезность того, кто его написал. Я действительно так считаю и не жалею ни об одном написанном слове. Я серьезно, а значит, я без доспехов выхожу на поле боя. Я беззащитен. Пожалуй, в первый раз.