12 великих писателей, которые пили как не в себя

Эрнест Хемингуэй

Старина Хем вошёл в историю не только как великий писатель — он отличился и на алкогольных полях. Как настоящий литератор, он жил одним днём, а потому веселился так, как другие даже не подозревают. До хорошего это не довело: одним из диагнозов, мучивших Хемингуэя на исходе лет, был как раз цирроз печени. А вот как, по словам обвиняемого, выглядело его обычное утро:

«Утро — два стакана виски с содовой и льдом, к обеду — французское вино, ближе к вечеру — три-четыре бутылки виски с друзьями, на ужин — кьянти из оплетенной бутылки, литра четыре или пять».

Как он любил говорить, «выпивка — это способ достойно завершить прожитый день» и «виски — это пища не для желудка, а для души». Декалитры алкоголя употреблялись не только ради вдохновения, но и как средство для заглушения растущих проблем с психикой.

Однако не стоит считать, будто Хемингуэй употреблял всё без разбора, лишь бы горело. В летописи вошла его любовь к таким прославленным коктейлям, как ромовый дайкири (десять частей рома, одна часть сахара и четыре части сока лайма, лёд) и чуть менее ромовый по своей эффективности мохито. До сих пор на улицах старой Гаваны, ставшей пристанищем старику в последние годы жизни, толпы туристов интересуются у местных жителей, где можно выпить тот самый мохито по рецепту Хемингуэя. Местные жители, как один, утверждают, что Хем пил в «этом самом кафе» ещё при их бабушках.

Кстати, рецепт довольно прост:
— 1,5 чайной ложки коричневого сахара;
— 0,5 лайма;
— 30 мл светлого рома (лучше Habana Club или Ron Varadero);
— 3 крупных веточки свежей мяты;
— содовая вода (можно тоник);
— лёд колотый.

«Профессионалы» утверждают, что дайкири нравился легендарному писателю гораздо больше, нежели мохито. Мы склонны верить, что такому алкогольному гурману, как Хемингуэй, в общем-то было приятно употреблять оба «культурных» символа Острова свободы.

Эдгар Алан По

На первый взгляд, фраза «конченый алкаш» звучит слишком грубо, чтобы её можно было употребить в адрес великого писателя. Но самый отпетый литературный алкоголик XIX века Эдгар Алан По отчасти заслуживает это неприятное клеймо.

Во-первых, добровольный алкоголизм во многом загубил его жизнь. К тому же допиваться до такой степени, чтобы тебя отвозили в больницу с приступом белой горячки, в котором ты ругаешься с привидениями, нужно иметь талант. Смерть его тоже была в винном угаре: выпил всё спиртное, что ему поставили в день выборов за участие в качестве подставного кандидата, после чего писателя нашли в канаве, привезли в больницу, где он и скончался от закупорки сосудов головного мозга.

По отдавал предпочтение крепким напиткам, например абсенту. Не брезговал и коктейлями, предпочитая «Сазерак», в основе которого как раз и присутствует «зеленый».

Изначальный рецепт «Сазерака»:
— 50 мл коньяка;
— 10 мл абсента;
— 1 кубик сахара;
— 2 дэша биттера «Пишо»;
— лимонный твист.

Сергей Есенин

«Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист» — кому принадлежат эти автобиографические строки? Даже если бы выше не было подписи и портрета, надеемся, ты бы всё равно узнал. Как наверняка знал про легендарные и весьма тёплые отношения Сергея Александровича с зелёным змием.

Образ лирического героя в кабаке, пожалуй, самое искреннее и одновременно печальное, что когда-либо создавала великая русская поэзия. А что нужно для того, чтобы подобрать самые правильные и точные слова к описанию винного балагана? Увы, но только пить. «Москва кабацкая», может, и не прославила Есенина (хотя в народных массах и среди учеников школ популярны исключительно эти стихи, нежели красивые баллады про клён), но однозначно показала его как человека. А человеком он был несчастным и очень талантливым.

О пристрастии поэта к алкоголю известно, наверное, всем. Многие считают, что пагубная привычка и стала причиной его гибели. Известно, что, находясь в Америке, он напивался порой до эпилептических припадков. Однако во многом благодаря этому мы приблизились к тайне трагичной русской души.

А что же предпочитал великий русский поэт? Как-то он написал:
«Пил я водку, пил я виски,
Только жаль, без вас, Быстрицкий».

Так вот, Сергей Александрович, как и все русские поэты и писатели, пил всё. Всё, что было в кабаке, — от водки до шампанского (ежели были деньги). Хотя надо признать, что вино, ликёры и джины с биттерами среди творческой интеллигенции, да ещё в постреволюционной Москве, спросом не пользовались. Вот раньше писатели, во времена Куприна…

Эрих Мария Ремарк

Светский лев, сноб, авантюрист с тёмной, печальной историей не обошёл стороной бутылку. Страдающий от многочисленных депрессий и комплекса неполноценности, Ремарк залечивал их двумя способами — романами с красивыми женщинами и алкоголем. Для него алкоголь стал своеобразной анестезией, позволяющей забыть о тех кошмарах, к которым он был вынужден возвращаться по долгу своей литературной деятельности. Кстати, как солдат выдающейся карьеры он не сделал, служа в гвардейской резервной дивизии, но насмотрелся в госпитале на умирающих товарищей. Впрочем, обо всём этом подробно написано в книге. Кстати, ранение Пауля Боймера осколками гранаты в шею, левую ногу и правую руку было начисто списано с того ранения, которое получил сам Эрих Мария.

Все его рассказы отчасти пропитаны терпким ароматом кальвадоса. «Что ты будешь делать, когда война закончится? — Пить, чтобы забыть всё. — А если не поможет? — Всё равно буду пить».

Также к бутылке его толкала чересчур противоречивая и вспыльчивая натура. Сам же он после прекращения запоев винил себя за впустую потраченное время: «Сколько времени выпито и прокурено… Когда я, наконец, займусь работой…». Но вино, кальвадос и водка всё чаще побеждали душевный порыв к работе.

Джек Лондон

Джек Лондон писал про сильных духом, мужественных людей, руками сворачивающих горы и зубами вгрызающихся в жизнь. Однако он не писал про алкоголиков, коим являлся сам. Быть может, если бы судьба была к нему более благосклонна, а жажда наживы не заставляла работать по 17 часов в сутки, ему не пришлось бы топить депрессию на дне стакана. К 37 годам Лондон стал самым высокооплачиваемым писателем в мире. И устал. Ежедневный лимит — тысяча слов — убивал его. В ночь на 22 ноября 1916 года Джек Лондон покончил с собой. Рядом с телом нашли блокнот, в котором были цифры: перед смертью писатель вычислял необходимую дозу яда.

Вот что сам Лондон писал про свои пристрастия:

«Мой распорядок исключал алкоголь только утром: первый стакан я выпивал, лишь окончив свою тысячу слов. После этого и до обеда я уже не считал стаканов и был всё время под хмельком. Перед ужином я снова подкреплялся. Старая история! Чем больше я пил, тем больше мне было нужно для достижения желаемого результата. Вскоре меня уже перестали удовлетворять коктейли. Мне было некогда возиться с ними, да и желудок мой столько не вмещал. Виски действовал куда сильнее. Его требовалось меньше, а результат был ощутимее. Теперь мою предобеденную порцию составляли пшеничный или ржаной виски, смеси выдержанных вин, а в конце дня — виски с содовой».

Не брезговал писатель и пивом. Приезжая в каждый новый город, он первым делом спешил в пивную, где за кружкой хмельного напитка узнавал все новости города и медленно доходил до кондиции. А ведь всё идёт из детства. Впервые алкоголь он попробовал в пять лет, а в четырнадцать напивался до потери сознания. Так что держи детей подальше от бара, любезный читатель.

Скотт Фитцджеральд

Френсис Фитцджеральд — типичный пример того, как слава за шкирку притягивает людей к порокам.

После выхода в марте 1920 года романа «По эту сторону рая» Фицджеральд стал богатым и успешным. Через месяц он женился на Зельде Сэйр, с которой они начали прожигать жизнь. Счастливые молодожёны сменяли вечеринки поездками на курорты, сопровождаемыми морем выпивки и даже наркотиков. Так что нет ничего удивительного в тех выходках, которые вытворяла парочка (например, появление в голом виде на театральной премьере).

Добром это не кончилось ни для кого. Зельда, чьё поведение и раньше смущало (нормальный человек даже в приступе ревности не будет бросаться с лестницы), оказалась больна шизофренией. Пока суженая проходила лечение в многочисленных лечебницах, Френсис (просим прощения у дорогого читателя за фамильярность, но писать его фамилию довольно сложно) вернулся в Голливуд, переквалифицировался в сценаристы и… от отчаяния стал пить ещё больше. В итоге жизнь, казалось, наладилась.

Он так и остался успешным писателем, зарабатывал немалые деньги и даже нашёл себе новую возлюбленную, однако продолжал пить, превращаясь в настоящее животное. Впрочем, зелёный змий истощил его организм, и в 1940-м писателя не стало после очередного сердечного приступа. Спустя восемь лет в пожаре, случившемся в клинике, погибла Зельда. Все эти годы она постоянно разговаривала с мужем, отказываясь верить, что его нет.

Все его произведения про «великую Америку эпохи джаза» пропитаны этой горечью вымученного, бесконечного веселья и ожиданием близкого конца. И не только экономического, но и морального.

А после такого трагического вступления не будет лишним упомянуть про любимый напиток автора. Им стал джин, поскольку писатель считал, что якобы после него не так ощущается алкогольное амбре. Писатель предпочитал коктейль «Джин Рики»:
— 50 мл джина;
— 10 мл сока лайма;
— 100 мл содовой;
— кусочек лайма.

Сергей Довлатов

Великий русский эмигрант писал почти так же, как пил, — резко, без лишних метафор и выпендрёжа. Во всех его произведениях, какое ни возьми, русские герои пьют. Алкоголь по Довлатову — неотъемлемая часть того самого загадочного русского бытия. А пьянство представляется обязательным атрибутом загадочной русской души, элементом нации.

Сам Довлатов ненавидел свои запои и, даже не употребляя впоследствии алкоголь много лет, писал о необратимой тяге к нему: «Помню о ней, проклятой, день и ночь…» Некоторые связывают так называемую жизненность его рассказов с тем, что в его произведениях алкоголики подчистую оказывались порядочными людьми, а люди, сторонящиеся спиртного, напротив, вызывали недоверие. Иногда (разумеется, не всегда) это является некой закономерностью.

Пил Довлатов водку. Он считал, что без языка человек теряет 80 % своей личности, а без алкоголя — столько же процентов национальной идентификации. Потому выбор пал на беленькую. «Гармония таится на дне бутылки», — писал он.

Кстати, фраза «Выпил — весь день свободен» встречается в довлатовском «Компромиссе», хотя доподлинно неизвестно, кто же является первоисточником фразы — он или поэт Шпаликов.

Чарльз Буковски

Ну куда же без него! Пожалуй, единственный автор, чьи отношения с алкоголем напоминали взаимную любовь двух остепенившихся пожилых людей: бесконфликтные, с глубоким взаимоуважением. Для него алкоголь даже не был допингом. Скорее, чем-то само собой разумеющимся.

Опьянение для себя он открыл ещё в глубоком детстве и уже тогда понял, кто станет спутником всей его спорной, противоречивой жизни. В 24 года писатель погрузился в десятилетний запой, из которого его вытащили врачи. В прямом смысле вытащили его проспиртованную душу наружу, пока тот умирал от внутреннего кровотечения. Доктора предупредили, что с алкоголем лучше завязать, иначе второй раз чуда не произойдёт. Но из больницы Чарльз отправился прямиком в бар, где вдрызг напился. Очнувшись от сильного похмелья, Буковски обнаружил, что всё ещё жив, и, связав сей факт с божественным знамением, не изменял своей привычке ежедневно выпивать столько, сколько требует душа. А требовала она чрезмерно много.

Даже когда прославился, он не изменил привычному распорядку: играть на скачках, писать почти каждую ночь, слушая классическую музыку и попивая красное вино. Кстати, к винному напитку он питал особую страсть, как, собственно, и к пиву. Не брезговал традиционным для американских писателей средством дойти до кондиции — виски. Кстати, на основе виски Чарльз делал весьма занятный коктейль под близким ему по духу названием «Старомодный»:
— 50 мл виски или скотча;
— 3 мл биттера «Ангостура»;
— 2 куска тростникового сахара.

Трумен Капоте

Человек с печальным пронзительным взглядом Трумен Капоте пристрастился к алкоголю во время работы над своим главным бестселлером — «Хладнокровное убийство». Слишком велико было напряжение во время сочинительства, тем более в одного из прототипов своего героя — Перри Смита — Капоте влюбился. А зря: Перри ждал электрический стул.

В общем-то, алкоголь стал последним гвоздём в крышку гроба: Капоте умер от цирроза печени. Ну и помимо целого направления в литературе, он популяризовал напиток, который знаком всем школьникам и студентам, — «Отвертка». Для приготовления этого коктейля потребуется водка и апельсиновый сок — просто смешай их в пропорции 3:7 и выпей в память о Трумене. Славный же был писатель.

Уильям Фолкнер

Алкогольное истощение, белая горячка, язвенная болезнь, электрошоковая терапия, ранения головы, переломы ребер, падения с лестниц и лошадей, сломанные позвонки, лихорадка, болезни внутренних органов, дрожание рук, провалы в памяти — вот типичные симптомы закоренелого алкоголика, которые испытал на своём веку нобелевский лауреат, один из столпов американской литературы Уильям Фолкнер. Так и не скажешь, глядя на серьёзные произведения и опрятный внешний вид, что дозу спиртного этот почтенный джентльмен получил практически с молоком матери. Да просто он родился в семье алкашей. Познакомил его со спиртным дед, дав ему однажды допить оставшийся в бутылке пунш. В итоге к 18 годам будущий писатель пил как заправский алкоголик.

Во время службы в армии мертвецки пьяный Фолкнер упал вместе с самолётом, совершая тренировочный полёт. Зато есть что вспомнить на закате лет!

А если серьёзно, то 30 лет запоя стали самыми плодотворными для Фолкнера. И пускай в России этот автор малоизвестен, но благодаря своей невероятно дурной привычке он заслужил место в пантеоне проспиртованных писателей.

Разумеется, самым тяжёлым периодом в жизни для Уильяма стал сухой закон, во время которого он пил суровый напиток алабамских фермеров — кукурузный спирт. В остальное время предпочитал мятный джулеп, который состоял из виски, чайной ложки сахара, льда и веточки-другой мяты. Подавался коктейль в металлическом бокале.

Николай Гоголь

Великий русский мистификатор и обличитель комичной убогости в душах был страстным гурманом. Писатель утверждал, что «есть пельмени без мяса — это как пить водку без закуски». С помощью подобной еды писатель развлекался за столом — обмакивал галушки в сметану и пытался закинуть их в рот собеседнику. Знакомые терпели. Но речь не об этом, а о том, что, по мнению Николая Васильевича, без закуски не употребляется, — о водке.

Алкоголиком он никогда не был, однако употребить рюмку-другую для него не было проблемой. Бывалоча, зайдут они в трактир с актером М. С. Щепкиным — и давай пускаться во все тяжкие. Винам он давал, по словам Михаила Семеновича, названия «Квартальный» и «Городничий» — как у добрых распорядителей, устраивавших и приводящих в набитом желудке всё в должный порядок. А жженке (самогону), потому что зажженная она горит голубым пламенем, давал имя Бенкендорфа — знаменитого цепного пса при дворе Николая I.

Венедикт Ерофеев

Имя автора бессмертной поэмы о саморазрушительном величии русского народа «Москва — Петушки» — Венички Ерофеева — крепко связано с алкоголем. Сам роман изобилует бесконечными рецептами алкогольных напитков. Да и само произведение — это взгляд через призму «Ханаанского бальзама».

Знавшие Ерофеева говорят, что пил Веничка почти каждый день. Он пил как выполнял долг, как ходил на работу. Правда, у него были свои отношения со спиртным: он мог выпить бешеное количество водки — и, как говорится, ни в одном глазу. Вдрызг пьяным Веничку никто не видел — всегда трезвые глаза, умные речи. К тому же пьяниц он сам ненавидел. Будучи изрядно выпившим, он был способен вести интеллектуальные беседы, изящно потягивая виски или коньяк из тусклого стакана.

Когда его упрекали, мол, Вень, это мешает работать, он отвечал: «Захочу — могу совсем не пить. Но если не возьму в рот ни глотка, у меня тут же появится безумная тяга к работе». Попивал он не потому, что ему не хотелось работать, а из-за жуткой физической боли, которая не прекращалась после операции. Да и душевное состояние писателя, метавшегося по жизни, словно крыса в клетке, не давало ни малейшего повода завязать с губительным увлечением.

Кстати, алкоголь не мешал творческому мышлению самого своеобразного русского писателя. Во время написания трагедии «Вальпургиева ночь, или Шаги Командора» для поднятия тонуса за каждую страницу текста жена выдавала ему по сто грамм виски.