Военная этика: позор, запреты и насилие. Часть IV

Продолжаем рассказывать про этику и мораль войн разных эпох. Сегодня у нас самый жестокий и грязный пункт в истории – Вторая мировая. Мировым политикам следовало бы ещё раз посмотреть её итоги, чтобы не толкать мир в пучину нового бедствия.

Общие расходы

Вторая мировая война оказала огромное влияние на судьбы человечества. В ней участвовало 72 государства (80 % населения земного шара). Военные действия велись на территории 40 государств. В вооружённые силы было мобилизовано 110 млн человек. Общие людские потери достигли 60—65 млн человек, из них убито на фронтах 27 млн человек, многие из них граждане СССР. Также большие людские потери понесли Китай, Германия, Япония и Польша.

После этой войны Западная Европа перестала дёргать мир за марионеточные нити и сама стала тихой марионеткой двух сверхдержав. Окончательно баланс сил в привычном понимании этого слова изменился после этой войны. Лидеры отошли на второй план, а судьбы планеты стали вершиться в большой стране за океаном и сверхдержаве, разложившейся сразу на двух континентах.
Ещё никогда одна страна не тратила столько на военные расходы. Убытки составили 4 трлн долларов. Материальные затраты достигли 60—70 % национального дохода воевавших государств.

Процессы и насилие

Но это всё нюансы экономические, нас же интересуют морально-этические. А главным моральным итогом войны стали Нюрнбергский и Токийский процессы. Политические режимы и раньше подвергались осуждению, но никогда в таких масштабах. Бывало, что королю и членам правительства голову на гильотине отрубят, бывало, что правителя порабощённой страны отправляют на каторгу или к праотцам. Но никогда доселе мировое сообщество не собиралось в круг, чтобы осудить формально всё ещё независимые государства, а именно Германию и Японию, а также их активных функционеров за конкретные преступления, совершенные за время войны.

Безусловно, жестокость режима заслуживает порицания и жестокого суда. Но, по сути, все эти процессы были ни чем иным, как судом победителей. Все ведь помнят, что произошло после 43-го года, когда баланс сил изменился и великая РККА погнала через всю Европу фашистскую шоблу в её же гнездо? Если вспомнить «доброго» дядечку по имени Илья Эренбург: неполиткорректный гений советской пропаганды призывал советских солдат уничтожать врагов без прощения.

Мы поняли: немцы не люди. Отныне слово «немец» для нас самое страшное проклятье. Отныне слово «немец» разряжает ружьё. Не будем говорить. Не будем возмущаться. Будем убивать. Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал. Если ты думаешь, что за тебя немца убьёт твой сосед, ты не понял угрозы. Если ты не убьёшь немца, немец убьёт тебя. Он возьмёт твоих [близких] и будет мучить их в своей окаянной Германии. Если ты не можешь убить немца пулей, убей немца штыком. Если на твоём участке затишье, если ты ждёшь боя, убей немца до боя. Если ты оставишь немца жить, немец повесит русского человека и опозорит русскую женщину. Если ты убил одного немца, убей другого – нет для нас ничего веселее немецких трупов. Не считай дней. Не считай вёрст. Считай одно: убитых тобою немцев. Убей немца! – это просит старуха-мать. Убей немца! – это молит тебя дитя. Убей немца! – это кричит родная земля. Не промахнись. Не пропусти. Убей!

– Илья Эренбург, 1942 год –

В Германии Эренбурга до сих пор считают виновником гибели 2 миллионов мирного населения. Но не будем забывать, что свой манифест Эренбург писал в 42-м году, когда немцы наступали на Сталинград и Кавказ, и иных слов было сложно ожидать. Однако призыв убивать не врага, не фашиста, именно немца – вот что смущало германоязычных личностей. Хотя было похожее стихотворение Симонова, так же называющееся «Убей немца», и рассказ нобелевского лауреата Шолохова «Наука ненависти». Однако глупо полагать, что те массовые бесчинства, которым подвергали мирное население, были следствием одной лишь только пропаганды.

У войны человеческого лица нет и быть не может, поэтому озлобленные «освободители», озверев от бесконечной крови, насиловали в буквальном смысле до смерти немок, венгерок и прочих «фашистских подстилок». Насилие было всегда, и женщины часто были разменной монетой в соревновании мужской жестокости. К тому же подогревала пропаганда. Геббельс со своими товарищами прочно вселили в сердца народа устойчивое мнение, что русские – это животные, скоты, и что лучше покончить жизнь самоубийством, чем встретиться с ними лицом к лицу. Отчасти это было так, чему свидетельствуют массовые изнасилования и грабежи мирных жителей. У советских солдат было принято насиловать немок группой, зачастую до смерти. Командование было категорически против и, чтобы не компрометировать образ солдата-освободителя и хоть как-то обуздать озверевшее от крови и плоти войско, расстреливало и арестовывало солдат. Довольно странная ситуация, тем более что сами грешили. Советский майор заявил в то время английскому журналисту: «Наши товарищи так изголодались по женской ласке, что часто насиловали шестидесяти-, семидесяти- и даже восьмидесятилетних к их откровенному удивлению, если не сказать удовольствию».
«Карфаген» Флобера, не иначе. Ужас, которому было суждено длиться вечно. Многие девушки заканчивали жизнь самоубийством, лишь бы не достаться захватчикам. Особенно высок был процент самоубийств в Берлине, где было изнасиловано до 140 тысяч женщин.

Когда изнасилованные жительницы Кенигсберга умоляли своих мучителей убить их, красноармейцы считали себя оскорбленными. Они отвечали: «Русские солдаты не стреляют в женщин. Так поступают только немцы». Красная Армия убедила себя, что, поскольку она взвалила на себя роль освободительницы Европы от фашизма, ее солдаты имеют полное право вести себя, как им заблагорассудится.

Писатель Василий Гроссман, военный корреспондент в наступающей Красной Армии, вскоре обнаружил, что жертвами изнасилований были не только немцы. Среди них были и польки, а также молодые русские, украинки и белоруски, оказавшиеся в Германии в качестве перемещенной рабочей силы. Он отмечал: «Освобожденные советские женщины часто жалуются, что наши солдаты их насилуют. Одна девушка сказала мне в слезах: «Это был старик, старше моего отца».

Некоторые женщины, не вынеся позора, заканчивали жизнь самоубийством. Некоторые, особенно в больших городах, искали покровительства у офицеров, становясь их любовницами. Уж лучше унижаться перед одним, чем перед пьяной толпой. Иногда такие отношения перерастали в дружбу и даже привязанность, что только отягощало положение «друзей».

Однако, не будем забывать союзников, американцы тоже судили своих солдат за неподобающее поведение. 70 солдат было приговорено к высшей мере наказания. Однако часто немки сами отдавали американцам свою честь за провиант и сигареты, которых у солдат было в изобилии.

Женское несчастье

Да, немецких женщин сделали ответственными за преступления Вермахта, но как вели себя сами фашисты? Ничуть не лучше. Случаи изнасилования фашистами на оккупированных территориях были не менее редки. Хотя руководство настоятельно рекомендовало и даже запрещало солдатам вступать в интимную связь, особенно со славянками. Во-первых, негоже арийцу тешить плоть с низшими расами. Во-вторых, потому что военные госпитали были переполнены венерическими больными. Действительно, у англичан, немцев, японцев, русских – у всех сторон госпитали были забиты жертвами любви. Это очень не нравилось руководству, потому как на «фронтах людей не хватает, а они в госпиталях прохлаждаются да скипидаром жопы колят».

Но тем не менее измученные без женской ласки солдаты с удовольствием вступали в связь даже с еврейками. Некоторые женщины добровольно вступали с ними в связь – точно такая же история, как и в Германии. Правда, женщинам этим повезло гораздо меньше, ведь вместо немцев вернулись родные мужья, а простить подобное было очень сложно. В Советском Союзе их расстреливали за сообщничество. Во Франции и Нидерландах таких дам брили налысо. Уставшие от долгих лет оккупации французы вымещали свой гнев и комплексы на этих женщинах. Около 30 тысяч девушек, подозревавшихся в связях с немцами, были подвергнуты публичным унижениям. Зачастую таким образом сводили личные счеты, а многие из наиболее активных участников так пытались спасти самих себя, отвлекая внимание от своего сотрудничества с оккупационными властями.

Зачастую на бритье головы не останавливались, рисовали краской свастику на лице или выжигали клеймо на лбу. Были и случаи самосуда, когда девушек просто расстреливали. Многие, не выдержав позора, покончили жизнь самоубийством.
Но еще об одном аспекте стыдливо молчали на протяжении десятилетий: о детях, рожденных от немецких военнослужащих. Они были дважды отверженными: как рожденные вне брака и как плод связи с врагом. По разным подсчетам, в той же Франции родилось более 200 тысяч так называемых «детей оккупации», но, как ни странно, те же французы отнеслись к ним наиболее лояльно, ограничившись лишь запретом на немецкие имена и изучением немецкого языка. Хоть и были случаи нападок со стороны детей и взрослых, от многих матери отказались, и они воспитывались в детских домах. В одном из рассказов Сомерсета Моэма, созданном в 1944 году («Непокоренная»), главная героиня убивает своего ребенка, рожденного от немецкого солдата. Это не вымысел – подобные случаи также характеризовали то время.

В Норвегии таких девушек было около 15 тысяч, и пять тысяч, родивших детей от немцев, были осуждены на полтора года принудительного труда, а почти всех детей с подачи правительства объявили умственно неполноценными и отправили в дома для душевнобольных, где они содержались вплоть до 60–х годов.
Нашу страну подобный кошмар тоже коснулся. Точное число рожденных от немцев было неизвестно, эти данные предпочитали скрывать. Даже солдаты, вернувшись домой, предпочитали воспитывать своих отпрысков, понимая, что раскрытие страшной тайны грозит смертью и позором. А что делать, ведь большинство женщин было изнасиловано. Вот такая гнетущая безысходность.
К слову, в сегодняшней Германии существует законодательная норма, согласно которой дети немецких военнослужащих, рожденные от французских матерей, имеют право на немецкое гражданство.

Лагеря

Но вернёмся к нашим «процессам». Несмотря на их неоднозначность, в мировую историю оказался вписан опыт, когда жестокие преступления, совершенные на войне, становятся предметом международного судебного расследования. Можно продолжать долгий спор о том, как фактически работает этот механизм, насколько он избирательный и эффективный. Но представление о том, что жестокость на войне может являться преступлением против человечности, а ее исполнители могут и должны быть судимы, сейчас кажется общеразделяемым принципом (хотя бы в теории).

Ещё одним печальным фактом Второй мировой стали концлагеря. Причем они не ограничивались немецкими ужасами Дахау и Бухенвальда. Некоторые молодые страны, близко воспринявшие фашистскую идеологию, с упоением уничтожали тысячи несчастных людей, в том числе и детей. Вот, например, уютная малютка Хорватия, раскинувшая свои кривые границы по берегу Адриатического моря. Как говорится, если хочешь узнать, что такое п..ец, изучи взаимоотношения балканских стран, особенно бывшей Югославии. Дело в том, что тогда Хорватия называлась Независимым Хорватским Государством, в котором правил отнюдь не миролюбивый режим усташей. Усташи отличались своей любовью к уничтожению всего сербского. Особенно любили делать фотографии с отрубленной сербской головой. Но полностью свою кровавую фантазию они воплотили в концлагере Ясеновац, занимавшемся истреблением цыган, евреев и сербов. По разным оценкам, в лагере погибло около ста тысяч человек. Особенно хорватские молодчики любили проводить соревнования по скоростному убийству «сербосеком» – специальным ножом, который фирма Zolingen выпускала для нужд хорватских друзей.
Немцы же предпочитали уничтожать несчастных в печах и газовых камерах, преимущественно детей и стариков. Кому-то повезло больше, и они отправились в концентрационные лагеря, где хотя бы был шанс выжить. Однако омерзительные условия и каторжный труд резко снижали эти шансы. А отощавшие, скелетоподобные тела узников являлись одним из свидетельств Нюрнбергского процесса.

Наука на костях

Но самым омерзительным и вместе с тем неоднозначным фактом военной истории стали эксперименты над людьми. В чем их неоднозначность? Да в том, черт возьми, что без них медицина не совершила бы такого мощного скачка вперёд, в частности исследования в области мозга, лечения малярии (для которых узников предварительно заражали неприятной заразой, вследствие чего ровно половина умерла), эксперименты по воздействию перепадов давления, превращение морской воды в питьевую ценой жизни сотни цыган. Особенно отличились легендарный доктор Йозеф Менгеле и японский «Отряд 731», исследовавшие воздействие насекомых, сибирской язвы, холеры и прочих гадостей над китайскими, русскими и корейскими пленными.

Кстати, из-за своей географической отдалённости про японский террор вспоминают редко. Впрочем, война в Тихом океане, где отметились и французы, и американцы, и даже Советский Союз, была не менее интересной.
Но если спросить у любого китайца, что он думает о японце, поверь, его отношение будет гораздо хуже, чем наше к немцам, потому как японцы, уничтожившие 19 миллионов китайцев, над которыми издевались, которых безбожно вырезали, массово казнили и пускали на опыты, мало заслуживают прощения. Тем более, что японский террор начался аж в 37-м году и закончился только в 45-м.

Оружейный скачок

Вторая мировая подарила планете большой технологический скачок в плане вооружения. Игра велась на тотальное уничтожения целых народов, а потому с мелочами не было принято считаться. Начать можно знаменитыми «душегубками» – мобильными газовыми камерами, в которых с помощью угарного газа умерщвлялось мирное население. А можно и биологическим оружием, которое не было столь эффективным, потому как только разрабатывалось, но вовсю применялось, особенно японской стороной. А закончить можно ядерным оружием, которое стало своеобразным «даром» войны. Сам факт, что человечество теперь обладает технической силой, позволяющей в одно мгновение уничтожить сотни тысяч жизней, возможно, впервые соединил этиков и прагматиков в оценке того, что война превращается в нечто недопустимое в отношениях между странами. Когда речь идет о возможности поставить под угрозу саму человеческую цивилизацию, то противоречия между этическими и технократическими оценками войны стираются. Отчасти страх перед применением ядерного оружия как «устройства Судного дня» привел к тому, что, несмотря на то что главные распорядители ядерных арсеналов времен холодной войны – США и СССР, а также другие явные и тайные обладатели этого оружия вкладывали огромные деньги в постановку на вооружение все новых устройств, они тем не менее никогда не решились применить его. А инициативы ядерного разоружения постоянно получали гораздо более решительную общественную поддержку, чем общие разговоры об отказе от оружия вообще.

Печальный итог

Это была война без морали, война без жестокости, война на уничтожение. Самым грязным и кровавым её пятном стало умышленное уничтожение гражданского населения, опыты и издевательства над ним. Женщины, старики и дети миллионами гибли в адских муках. Некоторым из них хватало мужества и удачи, чтобы встать на борьбу. Дети подрывали поезда, женщины уходили в партизаны. В книге «У войны не женское лицо» последнего нобелевского лауреата по литературе Светланы Алексиевич рассказывается про партизанку, которая утопила своего ребёнка в реке, чтобы он не кричал от голода и не выдал себя и остальных, прячущихся в болоте партизан. Впрочем, многие убивали себя и детей, чтобы избежать участи быть жестоко, мучительно и позорно расправленными.
Однако досталось и солдатам. Пытки, концлагеря – это не самое страшное. Страшнее, что солдат использовали как пушечное мясо. Зародившееся недоверие к холёным и сытым военноначальникам заставляло многих дезертировать. Прошедший войну писатель Виктор Астафьев в письме одному генералу вспоминал, как бездарно, по глупости начальства гибли солдаты. Начальники не считались с людскими потерями, заградотряды и трибуналы заставляли лезть на штыки. Цена победы выложена горами оторванных конечностей и бездыханных сломанных тел. Потому образ советского генерала, отдающего «отважные», по мнению литераторов, и глупые, по мнению солдат, приказы, обутого в начищенные сапоги и чистую форму, вызывал ненависть у солдат, но лишь у некоторых.

Не лучше было и после войны. В нашей стране многих, побывавших в плену, по второму кругу отправляли в концлагеря, на этот раз отечественные, советские, где условия труда были ни чуть не лучше. Рабочих рук ведь не хватало, вот и пригодились пленники. Меньше повезло инвалидам, которые за невозможностью трудоустройства вынуждены были стать попрошайками. С ними поступили ещё жестче. В один прекрасный момент всех «самоваров» (инвалидов без ног и рук), безногих, безруких и слепых собрали и отвезли в лагеря на север, чтобы они больше не портили своим «видом и жалкостью» облик страны победителя. Вот такая цена у войны, которая стерла все рамки и ограничения. Кто-то ругает солдат: как можно было истреблять мирное население? Но ведь солдаты просто выполняли приказ. Да и ругать целые народы, допустившие кровавые режимы к власти, не надо. Если допустили, значит были на то причины. А может, народ слишком слаб, запуган и глуп? Кто знает, но в истории абсолютно всё и абсолютно всем воздается по заслугам. Особенно тому самому мирному населению.