Том Уэйтс: в чайной ложке умещается 127 слез

Иногда, когда мне особенно нечем заняться (например, я иду по улице и слушаю музыку или стою в транспорте и не могу при этом читать), я начинаю играть в игру. Ее суть проста: я представляю себе, что по очереди прикасаюсь ко всем видимым мною предметам, и стараюсь ощутить, каковы они на ощупь. Я мысленно трогаю всё: асфальт, траву, кору деревьев, турник, обрывок бумаги на земле. И лишь однажды мне в голову пришло, что музыку в наушниках я тоже могу ощутить: это было похоже на то, что кто-то упрямо лезет мне в ухо щетиной, душит перегаром и сигаретным дымом, а если я проведу сейчас рукой по штанине, то обнаружу дырку. Играл в тот момент, как ты уже догадался, Том Уэйтс.

Если бы Буковски писал музыку и не был страстным любителем классики, он сыграл бы то же самое. Это были бы такие же проникновенные и душещипательные баллады, такие же озлобленные яростные мелодии, та же алкогольная эстетика. Пьяные страдания несчастного человека, самоироничная сентиментальность и мудрый смех над жизнью — вот тебе Том Уэйтс.

Он родился в семье простых американских учителей в Калифорнии. Вскоре его родители развелись, Томми остался с матерью, и через какое-то время они переехали на границу с Мексикой. Что могло ожидать там молодого парня? Текила, тако, жаркий климат и горячие нравы, работа в пиццерии и швейцаром в ночном клубе. Том был не против работать по ночам ради возможности бесплатно слушать музыку и узнавать новые жанры. В том же клубе он впервые выступил за деньги.

Любовь к музыке пришла к Уэйтсу еще в юности. Впервые он познакомился с ней ближе, чем обычные люди, когда к нему в руки попал стетоскоп (один из его друзей работал в скорой помощи). Однажды вечером Том надел его и слушал свою гитару, пытаясь проникнуть в самую суть издаваемого ею звука. В тот вечер Томми впервые услышал, как у музыки бьется сердце, и прежним он не был уже никогда.

Записываться он начал в семидесятых и с этого самого времени упрямо не вписывался. Он не лез ни в какие рамки. Посуди сам: Уэйтс застрял между отмиравшим хиппи, ностальгировавшим по The Beatles, и зарождавшимися панками, громившими всё подряд под Sex Pistols, а сам в это время надирался вхлам и исступленно играл на пианино, распевая душевные песни про лузеров. Ему бы сесть в машину времени и отправиться к битникам, Керуаку и молодому Гинзбергу, но это, увы, было невозможно. В таком подвешенном состоянии музыкант творил до самой встречи со своей женой, поэтессой Кэтлин Брэннен, в 1979 году. С этого момента его жизнь в буквальном смысле началась заново.

Если в творчестве Уэйтса что-то роднит с Буковски, то в реальной жизни их самое большое различие — отношение к женщинам. Уэйтс чертовски любит свою жену и счастлив с ней, она помогла ему найти свое русло в нескончаемом музыкальном потоке. Благодаря Кэтлин он понял очень важную вещь: саунд — это такой же персонаж песни, как и лирический герой ее текста. Все неудачники и скитальцы, о которых Том Уэйтс поет свои песни, несчастливы по-разному, но звучали они в семидесятых одинаково, как будто на них на всех попеременно примеряли один и тот же, одинаково плохо сидящий на всех костюм. Музыкант начал экспериментировать и до сих пор к своему творчеству тех лет относится скептически — примерно как ты воспринимаешь себя, просматривая записи с новогодних утренников в детском саду.

Том ударился в эксперименты и сделал это не зря. В его музыке появились волынка, орган, похожая на ксилофон маримба, скрипка Штроха с металлическим раструбом, напоминающая небольшой наплечный граммофон, и даже стул с железными ножками, который тащили волоком по полу. Уэйтс записывает песни в студии, в комнате и на улице — где угодно, потому что ему нравится сырой и живой звук.

Выступления Тома Уэйтса так же интересны, как его музыка. Между песнями он часто ведет длинные и интересные монологи: этому чуваку всегда есть о чем рассказать. Он откровенно потешается над тем, что музыканты участвуют в рекламе, принципиально не делая этого и засуживая всех, кто пытается засунуть его музыку в рекламу очередного порождения цветущего капитализма. Он даже судился с компанией Opel за то, что в их рекламе пел чувак, подражавший ему. И ведь выиграл!

Что еще очень интересно, его любят именитые и талантливые люди. Том писал музыку к фильмам Копполы и Джармуша, о нем хорошо отзывается Элис Купер. Дерьмового человека такие ребята зря хвалить не станут, а работать с ним — и подавно. Он одновременно и профессионал, и достойный человек. Не для всех хороший (стольких засудил!), но знающий, что от своего мнения отказываться нельзя даже в самую последнюю очередь.

Уэйтс понимает, что мир давно прогнил. В своем интервью журналу Esquire он так и заявил: «Мир просран». Мало кто может что-то на это возразить. Музыкант понимает, что людей интересует совершенно не то, что имеет значение, в то время как сам хранит в голове бесчисленное множество разных странных фактов. Например, однажды, в период глубокой депрессии, Том заинтересовался, сколько слез входит в чайную ложку. Проверил. Оказалось, 127. Так много слез в такой маленькой ложке.