Девид Боуи рождался множество раз. В Лондоне в 1947 году родился застенчивый, запуганный парень по имени Девид Роберт Джонс. И у этого Девида Роберта Джонса не так много общего с экстравагантным Зигги Стардастом, манерным Измождённым Белым Герцогом и даже с сами Девидом Боуи – всеми теми масками, которыми прикрывался этот паренёк на протяжении всей своей жизни.
Такой образ жизни – элементарная защита. От кого? Да от самого себя. Больше всего на свете Девид Боуи боится сойти с ума, ведь у него есть все предпосылки повредиться разумом: семья изобиловала самыми настоящими сумасшедшими. Младшая сестра матери, Уна, закончила жизнь в психушке с диагнозом «шизофрения». Другая мамина сестра, Вирджиния, всю жизнь страдала от приступов глубокой депрессии, третьей, Норе, в юности сделали лоботомию. Бабушка, неудачливая поэтесса, даже с некоторой гордостью сообщала всем и каждому, что не вполне в своем уме, дедушка всю жизнь упрямо выдумывал подробности того, как бесстрашно сражался на фронтах Первой мировой, хотя все знали: на войне он не был вовсе. У матери Дэвида часто случались нервные срывы, а истерики, которые она закатывала мужу по самым ничтожным поводам, слышала вся улица.
А ещё был горячо любимый старший брат Терри, который показал робкому, нелюдимому Дейву, что такое настоящая жизнь за пределами колледжа, где день и ночь звучат KInks, где обсуждают битников и Хаксли, и где тратят последнее на новую модную одежду с Карнаби Стрит. Именно он научил его общаться с дамами и всем тем премудростям, которые должен знать простой лондонский пацан, а потом его забрали в психушку, где поставили диагноз «шизофрения» и «маниакальный психоз». Конец был и вовсе печальный: Терри перелез через забор и лёг под поезд. То, что от него осталось, не хотели показывать даже родным.
Поразмыслив, что стать нормальным шанс небольшой, Девид начал грандиозный побег от самого себя, который длится всю его жизнь. Только вот куда бежать? Наверное, в чарующую рок-музыку. Нет-нет, он вовсе не ощущал себя гениальным певцом и талантливым поэтом. Просто ему казалось, что громкие звуки, несущиеся из колонок, не позволят поселиться в голове всякой опасной дури. Но после недолгих размышлений пришло понимание, что с фамилией Джонс соваться в музыку не стоит. Сколько их там? Брайан Джонс из Rolling Stones, Джон Пол Джонс из Lеd Zeppelin… Нет, если всё получится, если удастся взобраться на пропитанный героиновыми разводами и циррозом печени рок-н-ролльный Олимп, то он вряд ли выдержит ещё одного Джонса. Выход нашёлся быстро – наречь себя в честь любимого ножа фирмы «Боуи».
Вряд ли кто-нибудь вспомнит обо мне через тысячу лет.Ну что ж, всё готово, осталось только найти единомышленников. Хотя в Лондоне конца 50-х в каждом подвале репетировало не меньше дюжины групп, и найти себе команду не составляло труда. Не секрет, что Боуи не обладает хорошим вокалом. Он обрёл благородные краски только к зрелым годам, а в молодости, даже будучи в зените славы, давал таких петухов, что казалось, будто кто-то отрывает голыми руками голову курице под шум циркулярной пилы. Но Девид очень здорово держался на сцене. А в те времена шоу уже начинало цениться едва ли не больше, нежели сама музыка. Крайне застенчивый и очень худой, он выпаливал в микрофон свои строчки, а во время проигрышей дудел в пластмассовый саксофон – выглядело это вполне мило.
Но тогда, на ранних этапах карьеры, когда он ещё не обаял мир «пауками с Марса» и призывами потанцевать, каждый выход на сцену сопровождался страхом. Вдруг он скажет что-нибудь такое, за что санитары сразу упекут его в дурдом!? И так продолжалось довольно долго. Это сейчас, когда Боуи является одним из богатейших (разве что после Маккартни и Джаггера) и авторитетнейших музыкантов, любую чушь, которую он скажет, будут цитировать и мусолить в прессе. Но тогда паника была верной спутницей на сцене. Тем более тревожные звоночки уже вовсю звучали, ибо ему случалось видеть летающие тарелки, с ним разговаривали звезды, и он даже купил телескоп, чтобы рассмотреть, кто же именно пытается с ним побеседовать. Иногда на пустой улице слышал странные голоса, которые подсказывали удачные строчки песен, но однажды ведь могли приказать и что-нибудь ужасное. Этого Дэвид боялся больше всего. И дело вовсе не в модном ЛСД. Его штормило и без наркотиков.
Кто-то примет это за дар, но только не Боуи. Благо, помогали сценические маски. В то время он не был собой, он подражал Элвису, The Who, работая на тесных клубных сценах с давно позабытыми историей и рок-н-роллом группами. Впрочем, играть роли у него получалось отменно. Наверное, поэтому в дальнейшем так удачно сложилась кинокарьера. Хотя критики скажут, что Боуи везде одинаковый, и в этом есть доля правды. Но ведь многие знают о существовании такого артиста только благодаря «Лабиринту Фавна» и Понтию Пилату в «Последнем искушении Христа». Его даже рассматривали как очередного Джокера, но роль досталась Джеку Николсону. Да и куда такой манерный Джокер.
Не повезло разве что с байопиком про Френка Синатру. Режиссёры были уверены в кандидатуре Боуи, но когда тот приехал на встречу с легендой, Синатра даже не вышел из гримёрки, сказав, что с педиками не разговаривает. Красноречивый аргумент в пользу того, что надо найти нового актёра.
Мне часто предлагают роли в плохих фильмах. И в основном это какие-то бесноватые пидоры, трансвеститы или марсиане.Но пока в кино не звали. Пока даже музыкальная карьера не задавалась. Шла середина революционных 60-х, и Боуи начал ездить по гастролям с мим-труппой и прятался там от себя под разными масками: Пьеро, Арлекина. Потом он решил попробовать себя в Роли буддистского монаха, проповедуя в Шотландии, а закончилась эта арлекиниада всё там же, на музыкальном поприще переодеванием в женское платье на сцене, за что Боуи не раз оказывался покрыт слоем окурков, харчков и тумаков от не разделявшей его порыв публики. Это в начале 70-х Питер Гэбриел выбежит на сцену в дамском платье и с лисьей головой, а в 69-м появление трансвестита во вшивом, забитом скинхедами и шпаной клубе вызывало резонанс и неодобрение. Тем более, что его музыка не вызывала восторга ни у кого.
Альбомы не продавались, родственники называли их чушью, а у окружающих он вызывал недоумение, раздражение и большое желание сломать ему его маленький нос. А то ведёт себя, как рок-звезда: буянит в барах и гостиницах, жрёт ЛСД и ведёт себя высокомерно. Да кто он вообще такой? Кто-нибудь слышал его песни? Никто не слышал. Но Девиду было плевать. Он твёрдо верил, что станет звездой. По сути, другого выхода не было: либо окончательное безумие, либо безумие, незаметное под толщей грима и славы. Нужно было только придумать новый образ, который бы всех покорил. И личное безумие вкупе с духом времени породило женоподобное, псевдоинопланетное тощее чудище по имени Зигги Стардаст. Для обращения в образ нужен был артистизм, красные пластиковые ботфорты, прозрачные блузки, узкие штаны, сверкающие пиджаки и жемчужные ожерелья. А в довершение ко всему музыкант покрасил волосы в ярко-красный цвет и прилепил на лоб пластиковый диск. Зигги был инопланетянином, он прилетел с Марса, чтобы спасти человечество с помощью рок-н-ролла вместе с группой, носящей характерное клеймо «The Spiders From Mars».
Подростки были в восторге от образа и запоминающихся песен Зигги. То и дело на улицах южного Лондона можно было встретить молодое чудище с всклоченными крашеными волосами. А вот родителей откровенно бесили вызывающий образ и мерзкий голос Зигги.
Это был успех! Про него говорили и писали все, кому не лень! Альбом с характерным названием «The Rise and Fall of Ziggy Stardust and the Spiders From Mars» взлетел на вершину чартов и разбирался, как горячие пироги. Он завёл дружбу с Труманом Капоте, Сальвадором Дали и Энди Уорхолом. Его концерт в Нью-Йорке транслировали по телевидению, а для того чтобы приумножить капитал, он нанял матёрого бульдога в обличье юриста, который рвал и метал, дабы корпорация Боуи MainMan ворочала миллионами.
Но за образом не стало видно самого Боуи. Когда он женился, было непонятно, кто именно женится – Зигги или Девид. Тем более за его жизнью пристально следили, ибо главный вопрос, который волновал публику: какой Джонс-Боуи-Стардаст ориентации? Понимая, что шоу должно длиться вечно, Боуи при каждом удобном случае говорил, что он гей. Не забывай, что в 72-м году, несмотря на наркотики и проходящую вседозволенность, подобное признание сильно вымораживало господствующие традиционные устои. Но все ещё более пристально присмотрелись к Зигги. Такое признание было странно слышать от женатого, только что родившего ребёнка человека. А Харви Милк ещё не начал активно бороться за права геев. Впрочем, он спал и с мальчиками, и с девочками. Как и его жена. Более того, они любили меняться партнёрами и устраивать шумные весёлые оргии.
Зигги делал всё, что захочет: путешествовал через полмира на пароходе, ездил на поезде из Владивостока в Москву, попутно соблазняя проводниц и фотографируясь на фоне кремля. Он тратил деньги, не глядя. Вместе с ним гастролируют человек 50 сопровождения, причём большую часть из них Боуи не знал, но селил их только в пятизвёздочных отелях. На его деньги записывали альбомы какие-то дуры, которые потом исчезали без следа, и в итоге его компания MainMаn разорилась. Он был на грани истощения и принимал кокаин чаще, чем обычную пищу. Благо, он вовремя вспомнил о дурной наследственности. Понимая, что до сумасшествия осталось недолго, в один прекрасный день Зигги вышел на сцену с «пауками» и сказал, что сегодня они играют в последний раз.
На смену Зигги пришёл другой, не менее странный персонаж – Тощий Белый Герцог, с зачёсанными волосами, в жилетке и сигаретой во рту. А музыка… Музыка в корне отличалась от того, что горланил Зигги. Да и сам Девид изменился: он осунулся, погрустнел, помрачнел и развёлся. Бракоразводный процесс был мучительным. Бывшая жена написала про него книгу, где открыто рассказала про то, какой он на всю башку звезданутый чудак, и даже обвинила в романе с Миком Джаггером. Впрочем, по этому клипу, записанному спустя годы, начинаешь ей верить. Кажется, что вот-вот засосутся. А какой гейский свист…
Белый Герцог, в отличие от Зигги, не нравился никому: он много курил, был циником, увлекался сатанизмом и черной магией. В постели предпочитал садомазохизм. Герцог жил только на кокаине и подозревал в измене всех, кто его окружал. Боуи дошёл до точки. О том, что у него едет крыша, зговорили не только друзья, но и пресса. Самый большой страх становился явью. Если в молодости Девид боялся сказать что-то, за что его могли забрать в дурдом, то теперь страх отступил, и он начал нести околесицу, которой позавидовал бы сам Джигурда. Откровения о том, что ему, вообще-то говоря, нравится Гитлер, и что он – первая рок-звезда, у которой есть чему поучиться, очень смутили его фанатов. Он говорил, что Британии не помешало бы фашистское правительство, в котором он лично готов занять пост премьер-министра.
Боуи заигрался настолько, что приветствовал фанатов метанием всем известной зиги (Зигги мечет зиги – какой каламбур).
Дабы спасти себя от гнева народного, Девид уехал в Берлин, где начался самый странный период его жизни. Уехал вместе со своим лучшим другом, нестареющим легендарным Игги Попом, дабы избавиться от наркозависимости и просто привести себя в чувства. Но всё обернулось алкоголизмом, беспорядочными половыми связями, посещением пивняков и прочими удовольствиями. Наркотиков стало меньше, но алкоголя в два раза больше.
Они жили в скромной квартире, Девид так же скромно одевался и записывал странные альбомы, в которых большую половину времени звучания занимало какое-то тревожное синтезаторное нытье. Выглядел он ужасно: изможденный, рассеянный, неразговорчивый. От него воняло бомжом, поскольку на гигиену ему было абсолютно плевать, в квартире творился бардак, а в раковине – заплесневелая посуда.
Я обходился без наркотиков до 1974-го. Не так уж и мало, да? И самое интересное, что все те вещи, которые я когда-либо делал или пытался делать, заинтересовали меня задолго до того, как я увлекся кокаином. Так что, возможно, наркотики никак не изменили мою жизнь. Хотя они помогли мне проникнуть в темные углы сознания.Их дружба с Игги – это история убийственной любви, взаимоуважения и саморазрушения. Боуи всегда приходил на выручку более бедовому Игги, продюсируя его альбомы в те моменты, когда никто не хотел связываться с наркоманом, только что выписавшимся из реабилитационной клиники. Кстати, эти реабилитации проходили бы успешнее, если бы Дэвид не проносил другу наркотики прямо в клинику. Кстати, как они умудрялись это делать, сам господин Боуи не помнит. Помнит только, что его вела мысль о том, что надо спасти своего друга. Он в беде, ему плохо. У него ломка.
Потом они вдвоём поехали в Москву. Всё-таки тянули Боуи страны с тоталитарным режимом, коль уж он решился во второй раз приехать в столицу России. Правда, на въезде пограничники отняли у них запрещённую нацистскую литературу. Вот такой конфуз.
Кстати, именно Боуи поет знаменитое «ла-ла-ла» в припеве оригинальной версии лучшего хита мистера Попа «Passenger».
Но вернёмся в Берлин. Боуи в очередной раз стоял на перепутье. Ему нужно было решить, куда двигаться дальше. Несколько лет в берлинском профилактории не оправдали себя. Нужно было как-то вернуться к жизни. Тогда он вспомнил про сына, поселился с ним в швейцарском шале и начал всячески себя ограничивать. На публике он появлялся в образе буржуа, а в интервью кидался в журналистов цитатами Боэция и прочих философов. Правда, и в интервью не обошлось без придури: он узнавал день рождения журналиста, чтобы выявить, насколько они совместимы для совместной работы. Зато у счастливчиков на руках появлялось яркое интервью.
Сейчас я стал более уравновешенным, это точно. Но чтобы достичь этого, я сожрал миллион таблеток.Людская память очень коротка, и все высказывания про Гитлера моментально забылись. Во многом благодаря музыке. Девид перестал кривляться, его изможденный алкоголем, табаком, наркотиками и тяжёлой жизнью вокал стал пригодным для прослушивания, а сам господин Боуи перестал кривляться, начав выступать под своей фамилией. Провокация осталась где-то там, в Берлине. На сцене появлялся модно одетый подтянутый мужчина, который пел абсолютно попсовые, но не лишённые обаяния композиции. На смену таким драйвовым хитам на все времена, как «Rebel Rebel» и «Heroes», пришла дань моде. Эпические «Ziggy Stardust», «Space oddity» и «Live on Mars» заменили «Ashes to Ashes» и клеймо на всю его оставшуюся жизнь – «Let’s dance».
Даже не могу представить, сколько тысяч раз и сколько тысяч людей подходили ко мне и говорили: «Эй, давай станцуем». Господи, я ненавижу танцевать. Это же так глупо.Именно написанные в 80-х хиты сделали его мегазвездой. Они хорошие, бесспорно. Более того, они отличные. Но «Ziggy Stardust» и «Live on Mars», «Rebel Rebel» и «Heroes» цепляют гораздо больше. Последние два так вообще считаются самыми перепеваемыми во всей карьере певца. Но продажи «Зигги Стардаста» затмило «Under pressure».
Время от времени Боуи выбирался в туры и устраивал невероятные, безумно дорогие шоу – глядя на него, то же самое начнут делать Мадонна, Принс, Майкл Джексон и «U2». В 90-х Девид даже побывал в Москве, но остался крайне недоволен концертом. Всё понятно, не привыкшая к зарубежным гостям публика желала услышать старые хиты, а Боуи кормил их новыми песнями.
Кстати, насчёт новых песен. Ты думаешь, у него нет ничего годного после 92-го года? Тогда послушай эту композицию.
Сейчас у Боуи всё хорошо. Он стар, богат, окружён любовью и заботой своей последней жены – сомалийской модели. Всё, чего он так хотел, сбылось: экзотические красавицы, слава и уважение, – о чём ещё можно мечтать? Надеемся, что и страхи оставили этого сумасшедшего, но гениального артиста, музыканта и просто личность, с глазами разного цвета, без которой не было бы современной музыки. Глэм-рок, панк и инди – всего этого коснулась благословенная рука Боуи, за что ему отдельное спасибо. Ну, иногда мне кажется, что он повлиял на имидж Тильды Суинтон. Уж очень они похожи.